«А меня этот самый, ну, ты понимаешь кто, толкнул и рюкзаком ударил», - второклашка делает выразительные глаза, говоря о тайном воздыхателе-однокласснике… «Он не звонил? – Нет, он не звонил», - дамы грустно ведут диалог, из которого следует, что огорчает некто безымянный и пока идущий «краешком судьбы»… Оголтелая американская журналистка изводит зрителя, оставляя без имени «Мистера Бига» и «мужчину ее мечты».

 
У женщин есть странная особенность: не присваивать имя собственное «мил дружочку», пока он не пропишется в судьбе.

Прямо скажем, «Мистер Биг» (по-нашему - «великий мужчина») и «Мужчина моей мечты» - это еще хорошо. Автору приходилось сталкиваться с мадемуазелью, которая нарекала своих поклонников невнятным местоимением «оно»: оно позвонило, оно пригласило. Ровно до той поры, когда при личном общении «оно» оказывалось симпатичным, смешным и щедрым. Тогда окружающие узнавали, что под «оно» скрывался очаровательный Сережа Лопушков.

А другая и вовсе звала своего визави, с которым полгода обменивалась томными взглядами, ни много ни мало – Белл Уотлинг. Напомним, это имя представительницы древнейшей профессии из романа «Унесенные ветром». Смелое, скажем так, наименование поклонник получил благодаря огненной шевелюре и начитанности своей фаворитки. Рассказывая подруге подробности развития отношений, интеллектуалка не нашла подходящего сравнения и упомянула рыжеволосую красотку – надо же было как-то идентифицировать пока что безымянного товарища! Под именем Белл тот проходил до первого свидания, где продемонстрировал, что у него не только кудри огненные, но и горячий темперамент. Оказалось, в миру «рыжий-рыжий, конопатый» звался Эдиком…

Нареченный мой

Почему мы до поры - до времени не дарим «сердечный интересам» этот простой, но бесценный подарок - имя? Почему стесняемся называть имя, предпочитая прятаться за спасительной иронией, за местоимениями «сам» или «он», на худой конец, за «одинокой» фамилией? Одно дело, если люди не знакомы - не называть же человека каким-нибудь Геннадием... Чего доброго, привыкнешь, переименовывай потом в Петра или Валеру. Но порой имя известно, а его носитель почему-то ходит под унизительным «этот самый» или «сами знаете кто». Как будто он король в изгнании, шпион или партизан…

Наши предки были крайне суеверны в деле называния вещей своими именами. Например, представителя темных сил с пятачком, хвостом и копытцами старались не называть по «паспортным данным» – Сатана, черт, дьявол. Из-за поверья, что только стоит произнести страшное слово, как нечистый дух явится собственной персоной и набедокурит. Вот и звали черта лукавым, анчуткой беспятным и шишигой. Но ведь тот, кто волнует кровь, вовсе не страшная нечисть, его не бояться, а привлекать надо. То есть, следуя логике, кричать, произносить и шептать его имя на каждом углу. Почему же все с точностью до наоборот?

Ни словом, ни взглядом

Мы все боимся поражения. Провала на экзаменах, на собеседовании, в игре в боулинг. А в делах амурных – тем паче. Бог знает, ответит ли взаимностью тот, кто уже месяц как стал властителем дум и объектом страсти. Вроде бы все идет по схеме: жаркие взгляды, загадочные улыбки, полунамеки и полуобещания. Но влюбленность (и любовь тоже) вероломна: а ну как человек просто так подмигивает и улыбается? Вдруг делает это от широты души и любви к искусству, а не из симпатии…

Все боятся быть неправильно понятыми, отвергнутыми, смешными и ненужными со своей любовью-морковью. Как сказала одна барышня: «Ну, не могу я называть его по имени, пока не уверена, что у нас что-то сложится. А то подружки поймут, что он мне не просто нравится, а очень-очень нравится. Сама послушай: «Андрей». Видишь, как нежно получается? «Диагноз» налицо. Вот так рассекречусь, а потом стану посмешищем. Анд-рей… Никуда не годится».

Признаться, особой тональности в этом «Андрей» не было, рвущаяся наружу нежность была очевидна лишь влюбленной. Тем не менее, ее опасения понятны.

Раньше времени не привыкать

Страшно не только выдать «буйство глаз и половодье чувств». Страшно и за себя, за свое сердце, которое совсем не хочется украшать очередным шрамом. Вдруг и впрямь не случится романа? Вдруг обладатель заветного имени разочарует, обидит, оттолкнет? И что делать с этими Андреями, Сережами и Эдиками? Получив официальное имя, они получают прописку в девичьих мыслях. Почти материализуются, так сказать. И очень неприятно в случае неудачи выселять такого осязаемого и привычного Эдика. С абстрактными «он» и «тот самый» все гораздо проще. Нет имени – нет человека, следовательно, нет грустной лав-стори.

…Можно сколько угодно рассуждать, как важно не лишать человека имени, и приводить пафосные цитаты, что имя – самый сладкий звук для слуха. Но все это «доводы в пользу бедных», правда одна: значение имеет имя только того, с кем повезет хоть немного пройти одной дорогой, одной судьбой. А кто там был до него, Великого мужчины, Мистера Бига, прекраснейшего и возлюбленного, не имеет значения. Потому что до этой встречи мы не жили. Кстати, а «мужчину мечты» Кэрри Брэдшоу звали всего-навсего Джон Престон. Имя он обрел, лишь отведя барышню к алтарю.

Инф.myjane.ru