О цивилизации, в конечном счете, судят по тому, как она обращается с самыми маленькими, самыми беззащитными и невинными из ее представителей. Что делает эта цивилизация с ними – лелеет, защищает, любит – или убивает их?!

Все хотят жить счастливо. А мы бы сократили: все хотят жить. Здоровые и больные, молодые и старые, богатые и бедные.

В Америке проходило исследование, в ходе которого было опрошено 150 инвалидов с диагнозом «спинно-мозговая грыжа» (spina bifida). Их спрашивали: «Не сделала ли болезнь их жизнь бессмысленной, и не лучше было бы прервать ее сразу после зачатия, чтобы не допустить впоследствии таких физических мучений?» Ни один не ответил «да». Более того, люди сочли этот вопрос просто неуместным.

Опять же американцы проводили опрос среди смертельно больных стариков, которые лечились в палатах интенсивной терапии, жутких, с точки зрения здоровых людей, местах, где жизнь человека поддерживается искусственно, на аппаратах. Так вот, 96% этих пожилых людей согласились снова пройти там лечение, если бы оно продлило их жизнь хотя бы на три месяца!...

Все эти режущие сердце факты говорят об одном: не существует разницы между больными и здоровыми людьми в том, какое удовлетворение они получают от жизни, как они смотрят на свое будущее, в чем они видят для себя счастье. Имеем ли мы право решать за них, стоит им жить и что их ждет?! Мы ведь не знаем, что будет с НАМИ завтра. Зачем выносить скоропалительный и неоправданный приговор другим, гневя Бога, который каждую человеческую жизнь дарит с определенным замыслом.

Сегодня человеческая жизнь потеряла свою безусловную ценность. Человек больше не имеет однозначного права на жизнь, самого базового, главного права, без которого все остальные права теряют свой смысл.

Теперь ребенок может дожить до родов, только если у него нет физических недостатков. Фашисты, кстати, тоже «оздоравливали» нацию, отправляя в газовые камеры детей с энурезом и тиками.

Только если его пожелают родители, или, как красиво пишут на фармацевтических лозунгах «Каждый ребенок должен быть желанным!» А скоро мы пойдем дальше и начнем избавляться от нежеланных мужей, жен, стариков, начальников, соседей – проще ж убить, чем поменять свое отношение.

Только если он не нарушит материальное благосостояние и карьерные планы своих родителей, ведь ему, младенцу, невероятно как нужны импортные игрушки, памперсы и фирменных шмотки! Он без них не проживет (или, все-таки, родители без них не проживут), поэтому лучше и не жить вовсе. Интересно, когда мы уже перейдем на убийство уже родившихся детей, которым надо оплачивать учебу в институте или разбитое мячиком соседское окно.

Мало деток сегодня проходят эти страшные экзамены на нужность, полезность, физическое совершенство, желанность. Беларусь – 4 страна в мире по самому низкому уровню рождаемости, из 3 зачатых детей рождается только один… Поэтому те, которые все-таки умудряются попасть в число счастливчиков, называются в психологии «уцелевшими от абортов». Уцелевшие – это все мы, рожденные вопреки ленинскому разрешению на аборты в 1920 и до сегодняшнего дня, когда мы уже не представляем как страна никакой силы и веса на мировой арене, нас просто нет. Могут ли решать судьбы мира те, жизнь которых висела на волоске в первые недели и месяцы нашего существования? Разве чувствуем мы себя уверенными в своем человеческом достоинстве, когда в нем сомневался самый близкий человек – наша собственная мать?

Что чувствует уцелевший от аборта человек? Представьте себе невинно осужденного человека, который сидит в тюрьме, темной, страшной и ждет приговора. День, два, неделю, две, месяц. А потом его вдруг оправдывают и выпускают на свободу. Как скоро он оправится от полученного шока и стресса? Наверняка, никогда не забудет. Вот так и ждущий своего приговора младенец в утробе, которая от материнского намерения может стать темной и страшной тюрьмой, нечаянно спасшийся, никогда не забудет пережитого. Оно пока уйдет в подсознание, а потом, все равно, вылезет, рано или поздно. Не оттуда ли возникают наши проблемы и тяжелые отношения со своими матерями? Не от того ли наша жестокость уже по отношению к своим нерожденным детям (ведь мы ведем себя с детьми так, как вели с нами наши родители)? Не потому ли мы так нравственно огрубели и не понимаем всей дикости слов: «женщина сама выбирает, прерывать беременность или нет (читай – мать сама выбирает, убить своего ребенка или нет)!»

Вести половую жизнь вне брака разрешаем, а детей убивать не запрещаем. Может, надо сделать наоборот – запретить блуд, а детей убивать не разрешать – и все будет на своих местах, и всем будет хорошо? Да нет, у нас же демократия – жесткие методы не в моде… А сколько бы страдающих женщин поклонилось бы в ножки государству, если бы в тот решающий момент ей бы твердо сказали: «Нельзя! Это незаконно!» Женщин бездетных, потому что каждая четвертая женщина после 1 аборта становится бесплодной; больных женщин, т.к. аборт неминуемо влечет за собой внематочные беременности, в 3-4 раза повышает риск выкидыша при последующей беременности, травмы шейки, маточных труб, на 150% (!) увеличивает вероятность рака молочной железы; несчастных женщин, потому что в 85% случаев распадаются отношения между несостоявшимися родителями в первый же год после аборта… Но нет, государство не в такой степени заинтересовано в здоровье и жизни своих граждан, чтобы пойти на такие непопулярные меры, поэтому ребенок до 12 недель беременности у нас – не человек. Если бы он был человеком, то разрешил бы закон убивать своих граждан? Навряд ли.

Гинекологи говорят, что менструация – это плач матки кровавыми слезами по несостоявшейся беременности. Женщина тоже плачет в это время (вспомним всем известный предменструальный синдром) и подсознательно, наверное, по той же причине. Как бы ни хотелось нам «стать на горло» нашей природе и предназначению, не получается до конца вытравить такие неудобные понятия, как желание продолжить любовь в детях и стремление дарить себя для счастья других.

А сознательно мы уже и не допускаем мысли о том, что дети – это дар, что рядом с ними все теряет свою ценность: работа, поездки, вещи, развлечения. Старушка в автобусе, рассматривая со своей юной соседкой ее выпускной альбом, спрашивает: «А это чьи дети?» Та отвечает: «Мои», имея в виду своих одноклассников. На что «умудренная» бабушка ей испуганно замечает: «Смотри, не накаркай, а то родится столько!» Смешно? Да ведь это нонсенс! От кого предохраняться? От детей? С каких это пор дети стали восприниматься как опасность? Как угроза для своих родителей? Как обуза? Ведь нерожденному младенцу, как страннику, идущему по земной юдоли, нужна самая малость – пища (которая поступает от мамы) и кров (материнское лоно). Все! За эту малость он воздаст потом сторицей – первой осмысленной улыбкой, потрясающим до глубины души словом «мама», безусловной любовью (ведь дети любят нас, даже когда мы несправедливы и жестоки к ним), нежностью, первыми неуверенными шагами, успехами в школе, радостью большой семьи, доверием, первой влюбленностью, внуками, заботой, наконец, чашкой воды в старости…

Как поется в известной песне, «что же будет на земле через сто ближайших лет, если мода на детей совсем пройдет»? Наверное, пройдет любовь. А если пройдет любовь, то зачем тогда жизнь?

Сегодня «цивилизованная» Европа переходит на «гуманный» медикаментозный аборт, оставив в прошлом «варварский», хирургический. Наверное, для женщин это безопасней и безболезненней. А для ребенка? Существует ли более или менее гуманное убийство?

Нет, убийство, в каком бы виде оно не совершалось, не перестанет от этого быть убийством и уничтожать бесценный, хрупкий росток человеческой жизни.

Инф.femina.by