Психология часто удостаивается насмешек за давно навязшие на зубах клише, которыми непрестанно оперируют терапевты и их тщательно зомбированные пациенты.

Да и популяризация психологии играет с ней самой злую шутку — любая словесная формула утрачивает изначально вложенный в нее смысл, если ее постоянно повторять на разные голоса, к месту и не очень. Не зря Библия требует не поминать имя Господа всуе — как раз для того, чтобы эмоциональная значимость имени божьего не затерлась от неуместной и легкомысленной болтовни.

В психологии эта проблема лезет изо всех щелей. Говоришь вот человеку, что он себя не любит, пытаясь указать на весь тихий ужас его ситуации, когда вся его жизнь была планомерным уничтожением собственной души. А в ответ получаешь какую-то легковесную чепуху вроде — «Ой, конечно, я себя не люблю. Это же очевидно! Скажите что-нибудь, чего я не знаю!»

И все это потому, что про нелюбовь к себе треплются постоянно и повсюду, безо всякого понимания глубины проблемы. В современном мире непрерывного и всестороннего информационного обмена слова утрачивают свой магический смысл, выхолащиваются до состояния пустой обертки от конфеты, которую никто не пробовал на вкус.

Даже если б можно было выразить в словесной формуле высшую истину нашей жизни, то и она бы отскакивала от наших закостенелых постоянно что-то бубнящих себе под нос мозгов так же безнадежно, как комар, бьющийся в окно.

Слова способны передавать настроение, но даже, когда оно в них заложено, до слушателя частенько долетает только информация. Причин для этого может быть много: слова не те, слушатель не готов, момент не подходящий, оратор слаб… Но хуже всего, когда в словах ничего кроме информации и не было изначально.

О психологии и душевных проблемах очень легко говорить. Лексический аппарат для таких бесед давно выработан, отполирован и низведен до уровня понимания любой «кухарки». Прекрасное и одухотворенное времяпрепровождение — поговорить вечерком за самоваром о душе и психологии. Совершенно бессмысленное занятие, которое, однако, оставляет на душе благостное ощущение проделанной над собой духовной работы. Лживое ощущение.

Есть по этому поводу и своя заезженная истина, которая, как и все прочие обескровленные бесчисленным повторением мудрые слова, давным-давно перестала выворачивать душу наизнанку. Но без глубокого — всей шкурой, а не только умом — понимания этой идеи не может быть никакого развития и, тем более, счастья в жизни.

Итак, простая истина, которую вы слышали тысячу раз в различных вариациях и без осознания которой вся психология превращается в пустую болтовню: слова не важны, важны поступки.

За каждым словом должно следовать действие. Теория без практики — ничто. Философия не воплощенная в собственной жизни — пустое самолюбование. Каждая претензия на произошедшие внутри изменения должна подтверждаться реальными переменами в каждодневном поведении. Какие еще нужны слова, чтобы достучаться?

Обратите внимание, у многих сейчас проскользнула мысль, мол, это мы знаем — ничего нового. А ведь у многих из этих многих никакого понимания за этим пониманием не стоит. Как раз та самая пустая внутренняя болтовня, которая, однако, оказывает гипнотизирующее воздействие, создавая иллюзию осведомленности там, где ею и не пахнет.

Необходимость поступка — это такой же фундаментальный принцип практической психологии, как и необходимость принятия ответственности за каждый аспект своей жизни. Но даже и эту ответственность принять можно только, совершая конкретные практические действия. Ответственность — это не умственная гимнастика, а воплощенная в каждодневном образе жизни рутинная практика.

Ну, да ладно, это все было только вступление, а теперь давайте о деле. Существуют, условно говоря, два подхода к психотерапии — восточный и западный. На востоке, за спиной «пациента» стоит другой такой же «пациент» с палкой и следит, чтобы первый не спал и выполнял поставленную задачу радостно и самозабвенно. Потом они меняются ролями и работа продолжается.

На востоке не принято вдаваться в объяснения, что и почему нужно делать, чтобы исцелить свою душу. Для этого есть наставник, который видит своих пациентов насквозь и не собирается снисходить до разжевывания теории. Да там и нет никакой теории, наставник — и есть вся теория и практика в одном лице. Пациент приходит, отдает себя в руки наставника, не задает лишних вопросов и делает что сказано, а потом уходит — в синяках, но просветлевшим.

На западе, с дорогим нашему сердцу сопливым человеколюбием, терапевтический процесс больше похож на сюсюканье родителя со своим ребенком: «Съешь еще ложечку! Ну, съешь! За маму, за папу, вот так… ам!» — а потом еще и чумазую мордочку ему вытирают.

Мы тут все привыкли сначала понимать, потом действовать. Мы ждем, что сначала нам все объяснят и на пальцах докажут, что нужно сделать какой-то шаг. И мы сделаем этот шаг, только если у нас не останется логических аргументов против. Поэтому мастерство психотерапевта сильно зависит от его интеллектуальной изощренности и способности разрушить логические контраргументы пациента. Однако это самый поверхностный слой терапевтического процесса.

Наш ум так изворотлив, что даже, если вчера он сдался на милость более сильному рассудку терапевта, то сегодня он запросто придумает еще сотню аргументов, почему не нужно делать того, что нужно сделать. Интеллектуальный гипноз терапевта имеет власть над пациентом только в процессе самого гипноза.

Как удав может вогнать мартышку в ступор одним своим взглядом, так и терапевт может заставить заткнуться мельтешащий ум пациента. Но стоит на секунду отвернуться, и мартышка уже снова на дереве и бросается в удава кокосами.

В значительной мере это ошибка терапевта, если он рассчитывает только на интеллектуальную добросовестность пациента и позволяет ему раз за разом ускользать от настоящих поступков. Но, в конце концов, ответственность за свое исцеление несет, прежде всего, сам пациент, и это в его собственных интересах понять игру своего ума и выйти за ее рамки.

Бей, куда горячо
Интеллектуальная аналитическая работа в терапевтическом процессе не является самоцелью. Разговоры, какими бы глубокими они ни были, не есть терапия. Они нужны только для того, чтобы подготовить человека к совершению практических действий, которые в свою очередь и приведут к трансформации.

Умные разговоры — это лишь один из путей одурманить ум и заставить его на время ослабить хватку. Той же цели можно достичь и иными путями, как это делается, например, в гештальт-терапии, где умные разговоры вообще не в почете. Но конечная стратегическая цель всегда одна — совершение пациентом поступка выходящего за рамки устоявшейся невротической модели поведения.

В противовес тому работают две ловушки сознания. Первая состоит в том, что, прежде чем начать действовать, мы ждем, что у нас внутри произойдут какие-то перемены, которые облегчат задачу. На простом примере это выглядит так.

Единственный способ по-настоящему справиться со страхом — это встретиться со своим страхом лицом к лицу и через него перешагнуть. Задача, разумеется, не простая, но ее невозможно выполнить без целенаправленного волевого усилия. Сколько страх ни анализируй, он никуда не исчезнет, пока человек не пройдет сквозь него, собрав свою волю в кулак. Мужество не есть отсутствие страха — это сила и способность действовать, как должно, даже когда от страха трясутся коленки.

Вся ценность аналитической работы в данном случае сводится лишь к тому, чтобы познакомиться с повадками своего противника. Анализ не избавляет от чувства страха, он помогает сфокусировать осознание и точно направить волевое усилие в нужный момент. Но без этого самого волевого усилия, без решительного шага навстречу страху, все пустое.

То же самое происходит и с любыми другими психологическими затруднениями. Бессмысленно ждать, что понимание проблемы и тщательное ее изучение изменит наше поведение и нашу жизнь. В самом лучшем случае мы просто поймем, что именно мы делаем не так, но никаких перемен и никакого реального облегчения это нам не принесет.

Свою жизнь мы меняем своей волей. Надежда, что невротик может сначала перестать быть невротиком, а потом уже изменить свою жизнь на новый здоровый лад, беспочвенна. Так не бывает. Сначала человек набирается духу изменить свою жизнь и только в результате это постепенно излечивается от своего невроза.

Утром деньги — вечером стулья, и никак иначе. Бытие определяет сознание, а не наоборот. Психологическая трансформация следует за переменами в поведении, и развернуть этот процесс в обратном направлении никак нельзя. Чтобы что-то изменить, надо это изменить.

Да, неплохо бы сначала подумать, что именно следует предпринять, прежде чем бросаться в омут безрассудных психологических подвигов. Более того, бездумное действие само по себе еще не ведет к трансформации — наша психика должна быть способна ассимилировать полученный в результате совершенного действия опыт.

Собственно, в нем — в опыте — и вся ценность. Но только не в том смысле, что опыт дает знание о том, как правильно или не правильно было поступить, а в том, что получение объективной обратной связи на свои действия — это единственный способ по-настоящему себя узнать и наконец-то разглядеть свои игры и заблуждения на собственный счет.

Невротическое сознание старается избегать опыта, потому что всякий невроз — есть автономный набор иллюзий, которые изо всех сил стараются удержаться на плаву и не быть разрушенными. А опыт — это то самое зеркало, в котором всякие иллюзии становятся очевидны.

Итак, чтобы произошли хоть какие-то изменения, нужны новые поступки. Новые поступки нужны для получения нового опыта, который заставит нас оказаться в новой непредсказуемой ситуации и поможет нам увидеть, кто мы есть на самом деле. Здесь все просто и понятно. Но тут срабатывает вторая и еще более коварная ловушка сознания, незнание которой может стоить большой крови.

Дело в нашем рационализме и плохо осознаваемом желании как-нибудь саботировать грядущие перемены. И здесь наш ум, даже согласившись со всеми аргументами и понимая, что действие необходимо, находит лазейку, которая позволят нам все-таки ничего не делать.

Наш ум подсовывает нам аргумент, на который мы с легкостью и облегчением покупаемся. Он нам говорит, что прежде чем действовать, нужно точно понять, что именно нужно сделать, и разобраться, как это сделать правильно. А затем погружается в решение задачи с таким числом неизвестных, что процесс затягивается на годы.

Нам кажется, что только правильное действие приведет нас к необходимым переменам. Но даже если мы знаем, какое действие будет правильным, мы находим повод сомневаться, ищем предварительного подтверждения, стелим солому в радиусе километра от возможной точки падения на задницу. Мы думаем, как поступить, потом готовимся к поступку, потом перепроверяем правильность решения, а потом перепроверяем, все ли правильно подготовлено — и так до бесконечности.

Но ведь с точки зрения нашей стратегической задачи, когда нам нужно выдернуть себя из привычной обстановки, где наш самообман не очевиден, совершенно не важно, правильным будет наш поступок или не очень. Успех и поражение несут с собой равное количество осознания, и если наша цель в понимании себя и избавлении от невроза, то совершенно не важно, к чему приведет наш психологический эксперимент с точки зрения практического успеха. В конце концов, он приведет нас к самому главному — к правде.

Инф.satway.ru