Доктор Коновалов говорит: «Я могу вылечить любую болезнь». Это звучит весьма самонадеянно. Однако Влади­мир Васильевич Коновалов в самом деле вылечивал и рак, и псориаз, и астму, и простатит, и бесплодие, и даже олигофрению. Таким списком обычно козыряют известные экстра­сенсы. Не хочу бросать тень на них, но у Коновалова совсем иной подход. Он не манипулирует биополем, а стре­мится выявить первопричину болезни. Не то место, какое болит или где вос­паление, язва либо опухоль, а истин­ный источник поломки, сбоя.

Сейчас я хотел бы повести более подробный рассказ о практической работе этого врача, о его системе. Начнем с диагностики.

В рабочем кабинете Владимира Васильевича установлено нечто похо­жее на подзорную трубу. В один конец смотрит пациент, другой — врач. Эта интересная игра длится не больше пяти минут. А после нее Коновалов садится за стол и записывает все, что узнал о своем посетителе. Узнал же он, оказывается, много, очень много.

— Глубоко уважаю врачей древ­него Китая, Тибета, Индии, разрабо­тавших основы иридологии, — говорю я Владимиру Васильевичу, — но не думаю, что за пять минут вы сможете увидеть на радужной оболочке глаза больше, чем покажет дисплей компью­терного томографа.

Доктор Коновалов очень делика­тен, у него тихий голос. Он не любит резких слов. Но сейчас уверенно гово­рит: «Вы глубоко заблуждаетесь. Ни один томограф не обнаружит то, что я увижу, глядя в глаза пациента. Да, томограф — прекрасный прибор. Он позволяет найти опухоль, определить ее форму и размеры. Радужка опухоли мне не покажет. Лишь по косвенным признакам смогу я предположить появ­ление новообразования. Зато я увижу целостную картину состояния здо­ровья пациента, все его слабые звенья и мощные структуры, с какой стороны ждать неприятностей, а на какие системы можно положиться».

Что это вдруг махонькая радужная оболочка глаза взялась фиксировать и отображать дефекты печени, почек, сердца и всего остального, запрятан­ного в глубинах организма? Почему глаз, а не ухо, язык, ладонь или, допу­стим, пятка? Дело в том, что не только глаз, но, действительно, и ушная рако­вина, и поверхность языка, и ладонь, и стопа отражают состояние внутренних органов, являются их проекцией на поверхности тела. Можно этому поди­виться, а можно сказать: «Как же ина­че, ведь организм — единое целое и все его части не могут не быть взаимо­зависимыми, а значит, — и взаимосвя­занными бесчисленными контактами друг с другом и внешней средой. При­чем процессы, происходящие с каким-либо органом, неизбежно порождают параллельное воздействие на все ос­тальные, в том числе, конечно, остав­ляют следы и на тех органах, которые расположены на поверхности тела».

Что же касается размеров радуж­ки, на которой врачи-иридологи уму­дряются усмотреть микроскопические изменения в состоянии здоровья, то это проблема чисто оптическая. Решается она с помощью прибора, сто­ящего на столе доктора Коновалова.

Впрочем, доктор Коновалов не счи­тает иридологию единственным достойным способом диагностирова­ния. Он мечтает о том, чтобы объеди­нить ее со всем набором традиционных и нетрадиционных методов. Тогда диагноз стопроцентно (или почти сто­процентно) отразит истинное состо­яние организма. Но пока для такой работы условий нет.

Можно заметить, что природа вообще обожает многократно дублиро­вать всякую информацию о состоянии человека на всевозможных его эле­ментах, причем радужка — далеко не самый мелкий из них. Мы же знаем, что вся наследственная информация бес­численное количество раз закодиро­вана в молекулах ДНК. Вот там ее не прочитаешь ни под каким микроско­пом, зато со всей наглядностью она реализуется в поразительном сход­стве сына с отцом, с дедом или праде­дом. А еще важнее, что наследуется не только внешнее сходство, но и пред­расположенность к определенным за­болеваниям, что и фиксирует Конова­лов с помощью своей нехитрой трубы.

Глядя в эту трубу, доктор Конова­лов сперва, словно опытная гадалка, расскажет, что с вами было, что уна­следовали от мамы с папой, какие болезни перенесли и недолечили.

Следующий номер его программы — ситуация сегодняшнего дня. И здесь доктор за пять минут узнал о вас боль­ше, чем знаете вы сами. Вы знаете, где и что болит, а также что плохо стало действовать. А он видит, что повре­ждено совсем не там, где болит, что на самом деле диагноз связан не с истин­ной причиной болезни, а с вторичным нарушением, с тем, что стало отказы­вать после того, как обострилась ситуация в другом месте.

Что же касается предсказания на будущее, то доктор Коновалов, глядя в ясные глаза младенца, может доста­точно определенно рассказать, какие болезни ему предстоит перенести, каким он будет годам к тридцати, сколько примерно лет он должен про­жить. Не менее точно он может ска­зать все это еще до рождения ребенка, если внимательно посмотрит в глаза маме и папе будущего человека. Впро­чем, не ошибется он, если сделает такой прогноз даже до зачатия.

Должен уточнить, что прогноз этот носит вероятностный характер, поскольку свидетельствует лишь о наследственной предрасположенно­сти внутренних органов и систем чело­века к какому-либо заболеванию. Радужка грудного ребенка, скажем, может свидетельствовать о том, что в зрелом возрасте у этого человека велик шанс получить инфаркт. Строго говоря, это не предсказание, потому что еще до инфаркта с ним может произойти несчастный случай. А если предпочесть оптимистические поправ­ки, то он может увлечься оздорови­тельным бегом, научиться не реагиро­вать на стрессовые ситуации, вслед­ствие чего наследственная предраспо­ложенность к инфаркту реализована так и не будет.

— Владимир Васильевич, — говорю я, — вы в свою трубу гораздо больше видите, чем мы, просто глядя щие в глаза друг другу. К тому же вь хорошо научились расшифровыват увиденное. Но кое-что может предска зывать и каждый из нас, непосвящен ных. Например, при виде лысого папы нетрудно предположить, что и сын скорее всего рано начнет лысеть…

— Я бы выразился иначе, — уточняет доктор. — По наследству пере­дается не лысина, а комплекс генети­ческих дефектов, реализация которых ведет, в частности, к раннему облысе­нию. Причем система наследственная здесь очень прочная, то есть часто реализуется.

Хочу обратить внимание вот на что, — продолжает доктор. — Между вашей наблюдательностью и моей нет принципиальной разницы. Когда вы видите женщину с глазами, о которых говорят «выпученные», вы без всяких лабораторных обследований знаете, что это базедова болезнь. Неесте­ственная желтизна чаще всего свиде­тельствует о болезни Боткина. Мешки под глазами — о проблемах с почками или сердцем. Подобных признаков — сотни. Многие известны на бытовом уровне. А вот лекари древних времен, отличавшиеся вдумчивостью и наблю­дательностью, умели ставить диагноз по качеству ногтей и кожи, по форме пальцев, ушей, бровей, по пульсу. И по радужке глаза, конечно. Я хочу ска­зать, что внешность человека очень информативна. Умеющему расшифро­вывать эту закодированную информа­цию она расскажет очень много.

— Вы умеете расшифровывать?

— Я этому долго учился.

— Представляю: часы пик, вагон метро, вокруг десятки лиц. И на каж­дом лице—диагноз. Трудно быть носи­телем столь обильной информации?

— Врач ко многому привыкает. Бывает, смотришь телевизор, лицо крупным планом, глаза…

— Мне кажется, вы знаете тайны многих известных людей. Но не будем о чужих секретах. Вы обмолвились о генетических дефектах, ведущих к облысению. Лучше об этом.

— Имеется в виду передача пато­логии надпочечников, желчного пузыря и т. п., что ведет, в частности, к нарушению минерального и белкового обмена, который, в свою очередь, реализуется со временем в прекраще­нии роста волос на голове.

Можно сказать иначе, — продол­жает доктор. — У каждого человека своя генетическая программа развития всех систем и органов. В частности, есть своя программа роста волос. Но с возрастом начинает ощущаться нехватка средств для реализации этой программы, то есть нарушается снаб­жение волос минеральными вещества­ми. Происходит это из-за помех в цент­ральных регуляторных структурах — в гипофизе, надпочечниках.

…Здесь уместно заметить, что еще несколько лет назад доктор Конова­лов сам стал быстро лысеть. Но если бы только это… После Чернобыля у него был диагностирован полиартрит, панкреатит, холецистит, гепатит, болело сердце, нарушился сон, пять месяцев не прекращалась простуда. Он понял, что это развал организма, за которым очень скоро последует конец. Стандартные средства лечения так называемых «ликвидаторов», боров­шихся с последствиями чернобыль­ской катастрофы, не представлялись ему эффективными. К этому времени за его спиной было много лет практи­ческой врачебной работы, кандидат­ская диссертация, научные исследова­ния, глубокое изучение иридологии, древних методов лечения, разработка собственной концепции системной медицины. Случилось так, что первым пациентом, прошедшим курс лечения по системе доктора Коновалова, ока­зался сам доктор Коновалов.

Уже после нескольких дней лече­ния он почувствовал себя лучше. Прошло еще немного времени, и один за другим стали исчезать признаки различных заболеваний. Лишь с печенью пришлось повозиться несколько лет. О том, как доктор Коновалов лечил больного Конова­лова и других больных, мы поговорим позднее. А пока ограничимся констата­цией того, что Коновалов абсолютно здоров, и подтвердить этот факт могут любые способы диагностики.

Должен заметить здесь, что абсо­лютное здоровье встречается ныне весьма нечасто. Можно объяснить это экологическими нарушениями, ошиб­ками в питании, неправильным обра­зом жизни, стрессами, неважным медицинским обслуживанием. И вся­кий пункт этого объяснения будет справедливым. Во многих странах успешно борются за чистоту окружа­ющей среды, стараются привить навы­ки здорового образа жизни, тщательно готовят врачей и медсестер. Там про­должительность жизни больше, а ка­чество жизни — лучше, чем, допустим, у нас. Я верю, что и мы станем жить так же. Однако без изменения концепции здравоохранения подлинного здо­ровья народа добиться не удастся.

Я имею в виду нацеленность совре­менной медицины (и западной, и нашей) на выявление симптомов болезни и подавление их. На это наце­лена вся мощь индустриальной диагно­стики, на это сориентирована фарма­кология. А между тем подлинное изле­чение возможно лишь при избавлении от первопричин заболевания, чаще всего имеющих генетический характер. Будут устранены или скомпенсиро­ваны причины — от остальных непри­ятностей организм избавится сам. Пока же подавляют симптомы болез­ней, а не их причины, пороки развития, передающиеся от поколения к поколе­нию, накапливаются, множатся. Каждое следующее поколение оказы­вается слабее, болезненнее предыду­щего. А это путь к вырождению.

Пороки развития в принципе может определить и просчитать обычный врач, совершенно не знакомый с ири­додиагностикой. Но от него этого не требуется. Его обязанность не изгнать болезнь и не определить перспективы, а лишь зафиксировать симптомы, про­явления заболевания и постараться от них избавиться. Он знает, что при любых мало-мальски серьезных осложнениях он должен дать направ­ление на анализ крови, мочи, кала или желудочного сока, на рентген или флюорографию, измерить давление крови, температуру. Если дело совсем серьезное — договориться об УЗИ или даже о компьютерном томографе. В случае подтверждения диагноза все силы бросаются на то, чтобы выявлен­ные ненормальности вернуть к норме. Допустим, вернули. Это состояние оп­ределяют так: «практически здоров». Болезнь отброшена на исходные пози­ции, но не побеждена. При ближайшей же благоприятной для нее ситуации она вспыхнет вновь и постарается взять реванш. Тем не менее пациент в восторге от врача и от лечения.

Беда в том, что нас такое лечение вполне устраивает: не болит — и хоро­шо. Хотя невылеченные болезни непременно аукнутся и нам, и нашим детям, и даже внукам. Что делать, народ достоин той медицины, которую имеет. Обидно, но это так…

Однако вернемся к нашему докто­ру. Профессиональное любопытство подвигло меня заглянуть в трубу, уста­новленную на его столе. Ничего инте­ресного я там не обнаружил, зато стал объектом для наблюдений моего виза­ви. Он дал яркий свет, посмотрел в левый глаз, потом в правый, затем опять в левый, в правый. Сказал: «В детстве малярию перенесли, скарла­тину с осложнениями».

— Как это вы? — удивился я.

— Желчный пузырь подсказал.

— Он меня никогда не беспокоил.

— Тем не менее функции его нару­шены. Болеть ему совершенно не обя­зательно. Достаточно того, что он не выбрасывает желчь тогда, когда это требуется пищеварительной системе. Таким образом, не происходит нор­мального усвоения жирорастворимых витаминов, витаминов группы В, нару­шаются все виды обмена. Вы можете есть прекрасную, высококачественную пищу, а пользы от нее будет мало. Это лишь часть неприятностей, которые оставила вам болезнь, недолеченная в далеком детстве.

— Плохи мои дела, доктор? — спросил я.

— Это частность, устранить кото­рую не так сложно. Впрочем, вы для меня не очень-то интересны: наслед­ственность у вас хорошая.

— Извините, я не виноват.

…Давайте здесь остановимся. Мне и самому любопытно, как это доктор Коновалов собирается устранить «сле­ды» малярийного плазмодия, остав­ленные много лет назад на моем желч­ном пузыре.

Инф.wbc2t.ru